Беларусь дружит с Россией не потому, что у них много общего, а потому, что слишком много разного с Европой и США. И выбор белорусской элиты - это выбор меньшего из двух зол. Можно долго говорить о том, какая страна лучше или президент: Россия или Беларусь, Путин или Лукашенко, только это ничего не меняет. Лукашенко вынужден ориентироваться на Москву, ведь ориентироваться больше не на кого. И вынужден говорить о многовековой российско-белорусской дружбе, которую ни за что не продаст. Сразу хочется представить ситуацию, когда Минску не надо будет каждый год договариваться о льготных ценах на газ, нефть и допуске своих товаров на рынок России. Что произойдет с союзом двух братских народов, когда вопреки всем законам геологической науки под Гомелем найдут неслыханные запасы нефти и газа? Вам не кажется, что желающих «дружить» станет меньше? Я почему-то уверен в этом.

Отдельных слов заслуживают те, кто перешел от «дружбы» к откровенному противостоянию с Россией. Любопытно, но факт. Если СССР зачастую оплачивал «дружбу народов» из собственного кармана, задабривая каждого аборигена, изъявившего желание дружить с Советским Союзом и строить социализм, то США поступают более благоразумно и экономично. В большинстве своем американская помощь «новым друзьям» сводится к предоставлению кредитов и информационно-консалтинговых услуг. Разумеется, в счет тех самых кредитов. А также, малозначительным «гешефтам» местным политическим аборигенам, после которых последние не имеют ни желания, ни сил противоречить своим патронам. Для Вашингтона подобная поддержка выходит гораздо дешевле и эффективней, поскольку местные элиты гораздо лучше знают, как привить чувство любви к «большому брату» и чувство ненависти к тому, на кого он укажет. Неудивительно, что купленные за бесценок и находящиеся на коррупционном крючке политики, действуют в ущерб своим странам и их национальным интересам. При этом рядовые аборигены даже не пытаются трезво взглянуть на то, что конкретно дает им такая «дружба». Рационального объяснения этому феномену нет. 

Кончается все тем, что рейтинговые агентства ставят проблемные страны на самый низкий уровень надежности, обозначаемый буквой D — дефолт. Это значит, что страна неплатежеспособна. В этом случае кредиторам не остается ничего другого, как списать большую часть своих денег. Для граждан последствием банкротства становится стремительная инфляция: желая избавиться от долгов, государства обесценивают свою валюту.

Кто хочет узнать, как заметить приближение банкротства государства, может спросить уругвайских банкиров. В конце 2001 года они первыми заметили приближение катастрофы в соседней Аргентине. Мужчины с кейсами, набитыми американскими долларами, мощным потоком ринулись из Буэнос-Айреса через реку Ла-Плата в уругвайскую столицу Монтевидео. В тамошних банках они выстроились в очереди, стали класть доллары на банковские счета и забивать ими ячейки. Уругвай — это южноамериканская Швейцария, надежная гавань для денег в смутные времена. Здесь не принято спрашивать, откуда миллионы.

Когда доллары были переведены за рубеж, наступила вторая фаза краха: аргентинское правительство заморозило все счета, запретив снимать в неделю более 250 долларов. Это ударило по мелким вкладчикам, оставившим свои деньги в банках. Десятки тысяч людей в отчаянии бросились в банки, многие ночевали возле банкоматов. Последний же этап разрухи начался в предместьях Буэнос-Айреса. Сначала на 60% снизилось потребление, а затем молодежь принялась грабить магазины. Под Рождество 2001 года 40 тыс. человек собрались на Пласа-де-Майо перед правительственным дворцом Каса Росада. День и ночь они колотили сковородками по кастрюлям, пока президент Фернандо де ла Руа, оказавшись на грани нервного расстройства, бежал из страны на вертолете.

Картина, как президент спасается бегством, запечатлелась в коллективной памяти аргентинцев. Она подвела черту под самым тяжелым финансовым кризисом последних ста лет истории. Преемник президента де ла Руа отменил ограничения на обменный курс песо, который до этого был привязан к доллару в соотношении 1:1. Десятки тысяч мелких предпринимателей, набравших долгов на базе доллара, объявили себя банкротами. Безработица подскочила до 25%.

В течение двух лет в Каса Росада сменилось пять президентов. В 2003 году всех победил губернатор одной из провинций, Нестор Киршнер. Он и стал новым главой государства. И тут же сообщил кредиторам в разных странах, что своих внешних долгов в размере 145 млрд долларов Аргентина погасить не сможет.